С 1 февраля он курирует работу департаментов экономики и развития предпринимательства, проектного управления, а также вопросы социально-экономического развития Приморья. В недавнем прошлом — бизнесмен, член президиума правления «Опоры России». В интервью РБК Дальний Восток он поделился своим видением происходящего с территориями опережающего развития (ТОР) и рассказал о перспективах привлечения инвестиций в регион.
— Есть ощущение, что новые ТОРы стало сложнее открывать, потому что в Москве стали пристальнее смотреть на документы. Так ли это?
— Появление ТОРов — не сиюминутный процесс. Площадки ТОР не открываются раз в месяц по две штуки, и не закрываются так же быстро. Это длительный процесс. В Приморском крае было и остаются четыре площадки.
То, что есть некая тенденция к более детальному пониманию и анализу появления и перспектив развития ТОРов, — факт. Но пока это теории. Идея такова, что новые ТОРы надо осознанно открывать в тех местах, где это действительно нужно. Есть и более радикальная мысль, направленная на то, чтобы новые территории опережающего развития не плодить, а открывать новые площадки как продолжение уже существующих, только географически в других местах. Ну и есть идея самая глобальная — «накрыть» все единым ТОР, но это уже из области фантастики
— Зампред правительства РФ — полпред президента в ДФО Юрий Трутнев заявлял о необходимости ликвидации 20% неэффективных ТОР. Есть ли кандидаты «на вылет» в Приморье?
— У нас таких кандидатов я не вижу, потому что в трех из четырех наших ТОРов («Надеждинская», «Михайловская», «Большой Камень») идет активная работа. Четвертая, «Нефтехимическая», в фазе подготовки. Как только она стартует, думаю, соблазнов закрыть не возникнет.
— Корпорация по развитию Дальнего Востока (КРДВ) может монополизировать все функции по управлению ТОР. Считаете ли эту идею логичной?
— Здесь главное — целесообразность. Мне кажется, что при обсуждении вопросов, касающихся ТОРов, Свободного порта Владивосток, надо понимать важный момент: никто точно не знает, как должно быть на самом деле — нет опыта, к которому можно обратиться. И меры, предпринимаемые сейчас как федеральными, так и региональными властями, во многом представляют собой поиск правильного пути.
В какой-то ситуации может быть удобно и правильно, чтобы функции управляющей компании (УК) взяла на себя КРДВ, а в каких-то случаях — регион. Сказать о том, что есть тенденция к тому, чтобы Корпорация развития Дальнего Востока забрала себе все функции по управлению ТОРами, не могу, я этого не вижу.
Вообще, мне кажется, что беспокоиться о том, что и как будет происходить на территории, и налаживать процесс управления, — прежде всего задача региона.
В ближайшее время появится некий новый опыт в отношении ТОРов, который позволит выстроить правила и порядок действий. От процесса создания инфраструктуры мы перейдём к процессу управления, когда надо вывозить мусор, чистить дороги, следить за освещением, обеспечивать резидентам определенный набор услуг. Конечно, здесь функция региона первостепенна. Сейчас вопрос в том, кто будет оказывать эти услуги.
— Подскажите, с чем связано расширение границ ТОР? В частности, ТОР «Надеждинская»?
— Идея развития института ТОРов рассматривается в разных вариантах. С одной стороны — как необходимость создания новых территорий опережающего развития, а с другой — обойтись без создания новых площадок. То, о чем вы спрашиваете, это, скорее всего, прорвавшаяся наружу информация о расширении ТОР «Надеждинская» и ориентация ее на сельское хозяйство.
— Жители села Вишневка в Спасском районе приморья вышли на митинг, потому что свинокомплекс, построенный в ТОР, создал экологические проблемы. Возможно, резиденты ТОР думают, что им не нужно заботиться об экологии. Не откажутся ли они от проектов, когда увидят, что это не так?
— Ещё раз повторю: сейчас мы учимся управлять территориями, это эволюционный процесс, ситуации могут возникать разные, в том числе проблемные. Если говорить конкретно об этой ситуации — конечно, там есть недоработки резидента. К этому нужно относиться как к техническим сложностям. Обратите внимание, что юридический механизм ТОР не имеет никакого отношения к экологической стороне проектов, которые находятся на его территории. ТОР — это экономическая зона с налоговыми преференциями, упрощёнными административными процедурами и другими привилегиями в России. То, как внутри ТОРа будет организовано производство, законом о ТОРах никак не определено. Российские требования экологической безопасности производства обязательны к исполнению независимо от того, где ты находишься — в ТОРе или нет.
— Чем, на ваш взгляд, объясняется слабая активность китайских и вообще иностранных инвесторов в ТОР?
— На мой взгляд, в целом инвестиционная активность нормальная. Я знаю, что есть желающие попасть в ТОР, но нет свободных площадей. Они могут появиться: процесс идет, и те резиденты, которые заключили первичные контракты, но не исполняют своих обязательств, должны быть к лету выведены из состава резидентов, их место должны начать занимать другие, более деятельные компании. Что касается иностранных резидентов, то это вопрос не такой простой, и для этого существуют объективные причины. Иностранные резиденты появляются, когда есть истории успеха. В СПВ такие истории уже есть — и с японскими инвесторами, и с китайскими. Стоит помнить, что режим Свободного порта Владивосток практически не отличается от режима ТОР (за исключением особенностей подведения инфраструктуры), есть отличия в размере инвестиций. Есть масса проектов, которым инфраструктура не требуется, и инициаторам таких проектов достаточно статуса резидента СПВ, а не ТОР. Активность резидентов СПВ довольно высока. Первая жизнеспособная ассоциация резидентов СПВ, работающая больше года, — отличный пример такой активности.
— Банкиры говорят, что у резидента ТОР, как правило, слабая кредитная история. Что это за резиденты, каков их портрет?
— Позицию банков не буду комментировать. Что касается кредитной истории — все индивидуально. Если говорить о резидентах ТОР, то одно из обязательных условий для них — старт нового проекта, в юридическом смысле — регистрация нового юрлица. Это своего рода камень преткновения, который заложен в самом законе о ТОР, и я не вижу, чтобы он был принципиально решен на сегодняшний день.
Тем не менее, повторюсь: свободных площадок ТОР нет. Скорее это вопрос к банкам, чтобы они находили способы финансирования такого рода проектов, находили инструментарий, который позволял бы при условии отсутствия внешней аффилированности юридических лиц видеть, что это компании с прошлым, достойные того, чтобы дать им деньги.
— Есть случаи, когда ИП заключают договоры с Корпорацией развития Дальнего Востока, становятся резидентом ТОР и открывают там, например, химчистку. Есть ли защита на уровне здравого смысла от таких вещей?
— Законодательство существует для того, чтобы ограничивать или, наоборот, стимулировать развитие компаний и отраслей на основе тех условий, которые в нем прописаны. И если компания формально выполнила все условия для получения статуса резидента (даже если это ИП), чем она хуже других? Никакого урона деловому климату это не принесёт.
— После того, как режим ТОР должны открыть для всей страны, видите ли вы риск запустения для дальневосточных территорий?
— Я сомневаюсь в том, что процесс распространения территорий опережающего развития пойдёт активно в стране. Прежде всего связываю это с тем, что в законе о ТОРах прописано обязательства государства в части обеспечения инфраструктуры резидентам.
Это причина, по которой этот процесс не может быть массовым. Потому что, если он таким станет, это будет означать, что бюджетные средства РФ и регионов будут массово тратиться на создание инфраструктуры. Боюсь, что сейчас не те времена, чтобы можно было себе позволить такие траты.
Автор: Ольга Шабалина.
Источник: https://dv.rbc.ru/
Нет комментариев
Прокомментируйте